Последний век Российской Империи [1990 Всеволодов И.В. - Беседы о фалеристике. Из истории наградных систем]

История подобна айсбергу, известные даты и события в ней - лишь верхняя, доступная обозрению часть. Семь восьмых айсберга, как известно, находятся под водой.

История русских наград XIX - начала XX века отражает в первую очередь именно эти, внешние явления. Но, всмотревшись внимательнее, увидишь, что, хоть царское правительство всегда старалось отметить наградами то, что было ему выгодно, за сиюминутной выгодой открывается историческая правда, которая слагается из суммы событий, понятных, когда знаешь истинные их причины и связи.

Учреждение новых орденов в России в XIX веке связано с колониальной экспансией. В самом деле, новых орденов создано не было - все три введенных в XIX веке ордена, которые вкупе с имевшимися старыми и составили капитул российских орденов, были орденами заимствованными.

Чтобы понять, как и почему это случилось, следует обратиться к истории Польши.

Ордена в Польше появились позднее, чем в других странах Западной Европы. Причина тому во всевластии польских магнатов и дворянства - шляхты. Королевская власть в Польше редко бывала сильной, и судьбы страны зачастую решались сеймом - собранием дворянства. А так как в XVI веке ордена стали в Европе знаками королевской милости, то польская шляхта к орденам относилась сдержанно, поскольку усиление королевской власти угрожало ее привилегиям.

Существует, правда, несколько легенд, связанных с созданием в Польше орденов еще в средние века, но проверить их трудно.

Наверняка можно говорить о создании в Польше ордена лишь с XVII века, когда король Владислав IV в 1634 году учредил Орден непорочного зачатия девы Марии. Орден этот был создан по образцу европейских придворных орденов, число его кавалеров было ограничено узким кругом приближенных к королю. Но не успел орден укрепиться, как стал предметом горячих споров в шляхте и одним из узловых пунктов борьбы польской оппозиции против могущественного королевского канцлера Оссолинского. В этой борьбе Оссолинский потерпел поражение, и орден вскоре угас.

Следующая попытка создать польский орден, на этот раз более удачная, относится к 1705 году. В польские короли сеймом был избран красавец и ловелас, саксонский курфюрст Фридрих-Август. Царствуя, но не управляя разоренной войнами страной, подпавшей под молот хорошо организованной профессиональной армии шведского короля Карла XII, порой вынужденный убегать из Польши и скрываться в своих саксонских владениях, Август к тому же был вынужден все время бороться с дворянской оппозицией, сломить сопротивление которой он так и не смог. Поэтому учреждение им Ордена Белого орла было тактическим шагом в борьбе за власть. Вначале знак ордена представлял собой медаль, но с 1713 года он превратился в покрытого белой эмалью орла. Кавалеры носили его на голубой ленте, а король - на цепи, в звеньях которой чередовались белые орлы и медальоны с изображениями святой Девы. Латинский девиз ордена переводился так: "За веру, короля и закон". Правда, здесь возникла небольшая логическая загвоздка. Почему-то Август решил, что ему неудобно носить звезду ордена с таким девизом, и он приказал единственно на королевской звезде заменить слово "за короля" словом "за народ". Таким образом, все рыцари ордена стояли за короля, а он радел за народ.

Медаль на андреевской ленте для участников кругосветного плавания Ф. Крузенштерна на кораблях 'Нева' и 'Надежда' в 1803-1806 гг. Впоследствие подобная медаль была учреждена для участников путешествия Ф. Беллинсгаузена и М. Лазарева в 1819-1821 гг. на шлюпах 'Восток' и 'Мирный'. Она носилась на владимирской ленте. Обе медали крайне редки, так как экипажи судов были малочисленны

Знаки этого ордена чаще раздавались знатным иностранцам, чем полякам. Такое положение сохранялось и в последующие десятилетия. При преемниках Августа орден базировался в Дрездене - саксонской столице польских королей.

Во второй половине XVIII века положение изменилось. Понятие национального ордена укрепилось после возникновения второго, чисто польского Ордена св. Станислава. Он был учрежден королем Станиславом-Августом Понятовским 7 мая 1765 года в честь его патрона Станислава, краковского епископа, который отлучил от церкви польского короля Болеслава II. Этот король не нашел лучшего пути избавиться от проклятия, как заколоть епископа в храме в мае 1079 года. В 1253 году епископ Станислав был канонизирован и признан покровителем Польши. Первоначально орден должен был включать в себя сто кавалеров, не считая иностранцев, но желающих получить его знаки было столько, что вскоре пришлось снять ограничение на число кавалеров. В начале знаком ордена был овальный медальон, на который был наложен красный крест с белыми орлами между лучей и фигурой святого в центре. Но вскоре крест "сошел" с медальона и стал носиться отдельно. Лента знака была красной с белыми краями.

Российский императорский орден Белого орла. Первоначально польский орден, после включения в систему российских орденов знак ордена был наложен на изображение Российского двуглавого орла

Постепенно польская шляхта прониклась сознанием того, что состоять в ордене почетно и лестно. На знаки ордена пошла мода. Каждый помещик, не говоря уж о магнатах, желал быть награжденным. Разумеется, здесь открывалось широкое поле для лихоимства. Практически право награждения принадлежало воеводам - губернаторам страны, и те пользовались этим правом весьма широко, торгуя патентами и самими знаками. Этому есть несколько свидетельств очевидцев, одно из них - записки Дуклана Охотского, средней руки шляхтича, волею судьбы оказавшегося в центре польской политики тех лет. Молодой человек, авантюрист по характеру, служил "порученцем" у киевского воеводы, и в число его обязанностей входило выполнение заданий как почетного, так и деликатного свойства. Жизнь в обреченной Польше, на которую зарились сильные соседи, кипела, словно никто не угрожал ее существованию: "В гостях не бывало недостатка. Лошади были великолепные... Стемцковский привез с собою дипломы на ордена и другие привилегии для соседей. Так, Прушинскому был пожалован орден Белого орла, сыну его Иосифу - орден св. Станислава. Как они были довольны подарками, можно судить из того, что мне однажды случилось ехать с Иосифом Прушинским в прекрасном кабриолете. Я похвалил экипаж и лошадей. Прушинский сказал мне в ответ:

- Вы, милостивый государь, едете на своих лошадях и в своем экипаже!

Он подарил мне всю запряжку вместе с кучером... отовсюду сыпались подарки. Кабриолет и лошадей я продал за сто шестьдесят червонцев".

Пан Дуклан был простоват, жуликоват, продажен, но откровенен до умиления. Тем более что на ордена цена росла, а как уж тут не заработать на таком благородном деле.

Приближается сейм, и Дуклан должен устроить свои дела. Помочь ему в этом могли молодые провинциальные депутаты. "Они обещали мне свою помощь, но таким легким обещаниям я не очень верил и постановил действовать основательнее.

- Вы такие богатые люди, - сказал я им однажды в веселый час, - отчего вы не хлопочете получить ордена?

- Давайте мне по девяносто пять червонцев, а через неделю ордена у вас будут".

И надо сказать, что Дуклан провинциалов не обманул. Больше того, ему удалось словчить и все червонцы осели у него в кошельке...

Бывает, орден существует как бы вне судеб своей страны. Меняются династии, режимы, происходят революции и государственные перевороты, а орден продолжает солидно стариться, умножать число кавалеров. Ордена перекупаются и наследуются, объединяются и разделяются...

Звезда российского императорского ордена св. Станислава

Но бывают ордена, судьбы которых так тесно связаны с судьбой страны, что орден зачастую становится частью ее истории, с ней гибнет и с ней возрождается. И вряд ли можно найти более яркий пример, чем история польского ордена "За военные заслуги", или "Виртути милитари", как он более известен по латинскому названию.

Станислав-Август Понятовский был красив, образован, изящен, образцово воспитан и мягок характером. Знатность и воспитание способствовали тому, что молодой человек получил выгодный пост: стал послом Польши в Петербурге.

В русской столице Понятовский вошел в высший свет и весело проводил время при пышном дворе Елизаветы, не задумываясь о своем будущем или будущем своей страны. Молодая жена наследника русского престола, будущая императрица Екатерина II обратила внимание на красивого поляка. Увлечение было взаимным. Петр III, даже став императором, не обращал особого внимания на амуры своей жены. Понятовский был любезен и предан. А вступив на престол, Екатерина подарила ему польскую корону: на сейм было оказано давление, и в 1764 году Станислав-Август Понятовский был избран королем Польши. Последним королем. Следует сказать, что на долю Станислава-Августа выпала тяжкая доля - присутствовать при агонии своего государства. Все дипломатические попытки Станислава-Августа отсрочить эту гибель проваливались. Перед ним стояла дилемма - либо отказаться от престола, либо возглавить патриотов Польши. И он одобрил принятую сеймом конституцию.

Принимая новую конституцию, король шел на разрыв с европейскими державами, монархам которых, напуганным французской революцией, само слово "конституция" казалось крамольным. И хотя польская конституция была направлена на укрепление королевской власти, которая становилась наследственной, под этим решением сейма скрывалась борьба польского дворянства и растущей буржуазии против всесильных магнатов, стоявших за выборность королей, т. е. за право управлять судьбами Польши, руководствуясь лишь собственными интересами. В то же время в конституции были и статьи, дававшие возможность стране развиваться далее по буржуазному пути.

Знак 3-й степени ордена св. Станислава (с мечами). XIX в. При включении этого ордена в систему российских орденов, польские одноглавые орлы между лопастями креста были заменены Российскими двуглавыми орлами

Варшава ликовала. В день принятия конституции один из инициаторов ее, Сапега, явился на сейм со своеобразным, изобретенным им самим орденом, представлявшим собой черную, лакированной кожи перевязь, к которой был прикреплен серебряный овальный знак с надписью: "Король с народом! Народ с королем!" В тот же день этими знаками обзавелись и некоторые литовские депутаты. Дуклан Охотский вспоминает: "Через три дня уже почти вся Варшава была в таких перевязях. У ремесленников невозможно было добиться принятия заказа, так они были завалены работой... Сначала перевязь стоила четыре червонца, через месяц цена упала на два талера... Тогда нельзя было найти не то что купца, даже приказчика в лавке, который не щеголял бы в перевязи. Вечером в Саксонском саду явилось несколько дам из аристократии, и в числе их мадам Тышкевич, в шляпках, украшенных голубыми лентами с черной надписью: "Король с народом и народ с королем!" И снова волнение охватило весь город - все бросились покупать ленты... Я благоразумно выждал понижения цены и тогда послал перевязи и ленты моим знакомым в провинции..."

Медаль 'Усердному' - для выпускников кадетского корпуса в Польше во времена Станислава-Августа

Против конституции восстала часть польских магнатов, которые организовались в Тарговицкую конфедерацию и обратились за помощью к России. Екатерина была рада вмешаться в польскую рознь и вообще ликвидировать это государство. В пределы Польши вступили армии Каховского и Кречетникова, численность которых вдвое превышала польскую армию, раздираемую рознью между генералами и политиками. В течение первого месяца войны польские войска отступали, уклоняясь от боя. Первый настоящий бой произошел 6 июня у Зелинцов, где польские отряды оказали сильное сопротивление русскому корпусу. Командующий польской армией, родственник короля генерал-поручик Й. Понятовский счел нужным наградить участников этого боя и обратился к Станиславу-Августу с просьбой учредить специальную награду для боевых офицеров.

Король согласился с Понятовским и вскоре учредил первую польскую военную награду - "Виртути милитари" - овальную медаль с инициалами короля, которую носили на Станиславской, красной с белыми краями ленте. Варшавский монетный двор отчеканил 65 золотых и 290 серебряных медалей, из них успели раздать участникам битвы при Зелинцах 20 золотых и 40 серебряных. Среди награжденных были сам Понятовский и генерал-майор Т. Костюшко.

Еще шли первые награждения, как и в судьбах Польши, и в судьбах награды произошли изменения. Медаль превратилась в орден, организованный по образцу австрийского ордена Марии-Терезии. Знаки его делились на пять степеней, двумя низшими из которых стали медали. Но вскоре медали исчезли совсем, замененные золотым и серебряным крестом. Знаком первой степени ордена был золотой плечевой крест, покрытый черной эмалью. В центре его, в зеленом венке, находился орел - герб Польши, на лучах - название ордена "Виртути милитари". В центре оборотной стороны медальона был литовский герб - "погонь", скачущий всадник, а на лучах - инициалы Станислава-Августа. Лента стала черной с синими полосами к краям, а звезда представляла собой лицевую сторону знака, наложенную на серебряные лучи. Второй степенью стал шейный, командорский знак, третьей - петличный, рыцарский. Золотые и серебряные без эмали кресты были предназначены для награждения нижних чинов и давали право на пенсию и освобождение от телесных наказаний. (Боровшаяся за свободу Польша так и не отменила телесных наказаний в своей армии.)

...Король обещал приехать в военный лагерь Й. Понятовского. Его ждали. Король не приехал. Говорили, что его не пустила новая любовница, маркиза Люли. Вернее всего, помимо любовных утех у короля были и другие соображения. Оказавшись в военном лагере, он слишком очевидно становился во главе сопротивления. Вместо короля прибыл гонец с мешком, в котором было 400 знаков "Виртути милитари" и 400 патентов к ним, подписанных королем, со свободной строкой, чтобы вписать имя награжденного.

14 июля 1792 года русские войска, сломив сопротивление отрядов Костюшко, вошли в Люблин.

Разочаровавшись в короле и понимая, что война проиграна, Й. Понятовский снял с себя командование и уехал за границу. Следом эмигрировали Костюшко и еще несколько генералов.

Первоначальный знак польского ордена Военных заслуг - 'Виртути милитари'. Вторая половина XVIII в.

Король объявил о своем переходе на сторону Тарговицкой конфедерации и союзе с Россией. Лавры героя оказались тяжелы для бывшего фаворита. Конфедерация тут же запретила ношение знаков ордена, но провести это решение в жизнь оказалось нелегко - кресты ордена "Виртути милитари" связывались в сознании поляков с борьбой за свободу своей страны.

Тем временем европейские державы делили добычу. В истории эти события остались под названием "Второй раздел Польши". Польша была ограничена в правах, урезана и должна была сократить свою армию до 15 тысяч человек. Когда в марте 1794 года было объявлено, что армия распускается по домам, польские полки отказались повиноваться. Бригада А. Мадалинского пошла на Краков - сборный пункт уже готовившегося Костюшко восстания. Командующим был назначен Костюшко. К Кракову двинулся корпус П. Тормасова, но Костюшко успел собрать в кулак небольшие силы и нанести корпусу поражение при Рацлавицах. Весть об этом облетела всю страну, и Польша поднялась на восстание. Восставшие освободили Варшаву, Вильно и Гродно. С трех сторон против повстанцев стягивались армии Австрии, Пруссии и России.

Все эти месяцы знаки ордена "Виртути милитари" выдавались польским солдатам и офицерам, и награда была самой популярной в армии.

Обещание Костюшко освободить крестьян весьма пугало русское правительство. "Кажется, главное достигнуто, что не вспыхнул бунт в губерниях наших", - писал канцлер А. Безбородко.

В течение весны и лета 1794 года армия Костюшко и крестьянское ополчение успешно защищались, несмотря на предательство магнатов и разногласия в лагере восставших. Прусские войска, в тылу которых действовали партизанские отряды, вынуждены были отступить от Варшавы.

Варшава лихорадочно укреплялась. Дуклан Охотский рассказывает еще об одном "стихийном" знаке, который был связан со строительством оборонительных фортов у столицы. "Удивительное зрелище представляло возведение укреплений у Варшавы, около которых ежедневно трудилось тридцать тысяч человек... В пять часов утра Краковское предместье было уже переполнено женщинами всех возможных сословий с лопатами в руках - были дамы высшего света, жены купцов, ремесленников и даже торговки с рынка... Все эти женщины были одеты в коротенькие юбочки из серого полотна, сверху кафтанчик с длинными рукавами, на руках браслеты, простые железные или медные без камней и позолоты..." В Польше железные браслеты были символом стойкости: перед лицом угрозы независимости в Польше рождалось понятие национального единства.

Румянцев, командовавший армией на Волыни, получил письмо от опального Суворова, где тот умолял избавить от безделья, на любых условиях допустить к боевой службе. Румянцев на свой страх и риск призвал Суворова. Румянцев хотел добиться успеха в Польше, а иного исполнителя для этой цели, чем Суворов, найти не мог. Но, понимая нелюбовь к Суворову при дворе, Румянцев был вынужден маскировать свои приказания. Рассчитывая, что Суворов сможет взять Люблин, он дал ему пятитысячный корпус и приказал дать отпор польским войскам в районе Бреста.

8 сентября Суворов вступил в Польшу, разбил польский корпус Й. Сераковского и занял Брест.

К тому времени польских повстанцев постигла крупная неудача. В бою под Мацейовицами был ранен и попал в плен Костюшко. Армия осталась без признанного руководителя.

19 октября части Суворова подошли к предместью Варшавы - Праге. Прага была очень сильной крепостью, и взятие ее было бы нелегкой задачей для любой армии, но сменивший Костюшко Т. Вавржецкий далеко уступал своему предшественнику в полководческом таланте. Полагая, что Суворов не будет штурмовать пражских укреплений, а перейдет к осаде, Вавржецкий отправил 11 тысяч столь нужных защитников города на другой театр войны.

24 октября русские войска четырьмя колоннами двинулись на штурм Праги. Несмотря на отчаянное сопротивление застигнутых врасплох защитников крепости, через четыре часа штурма пали внешние укрепления и бой перекинулся на улицы предместья. Для того чтобы спасти от боев и разрушений Варшаву, Суворов приказал взорвать мост через Вислу. Условия капитуляции, предложенные Варшаве Суворовым, были весьма мягкими - все польские войска, сдавшие оружие, распускаются по домам, гарантируется неприкосновенность жизни и имущества граждан.

Быстрое окончание кампании привело в растерянность многочисленных врагов и завистников Суворова. Победа была столь очевидна, что Екатерина, обращаясь с письмом к полководцу, была вынуждена написать: "Господин генерал-фельдмаршал, граф Александр Васильевич! Поздравляю вас со всеми победами и со взятием прагских укреплений и самой Варшавы". Этим она заранее, до соответствующего указа, возвела Суворова в чин фельдмаршала. В память этого события в России была выбита наградная медаль с надписью "Прага взята. 24 октября 1794 года" для участников штурма варшавского предместья.

Суворов, подчеркивавший свое уважение к независимой Польше, не мог предполагать, что судьба ее уже предрешена.

Станислав-Август сдался русским войскам, а в конце декабря Екатерина приказала ему приехать в Петербург. Там он и остался до конца дней своих - бывший король бывшего королевства. Польша перестала существовать - в результате третьего раздела ее полностью поглотили Австрия, Пруссия и Россия. Перестали существовать и польские ордена. Орден "Виртути милитари" - самая ценимая награда в повстанческой армии - был запрещен к ношению.

Прошло тринадцать лет. Наполеон, оккупировав Польшу, провозгласил создание Великого герцогства Варшавского в составе своей империи. Для управления им в 1807 году он пригласил очередного саксонского курфюрста Фридриха-Августа, который возродил все польские ордена. Герцогство Варшавское было признано по Тильзитскому миру, и его награды получили официальный статут. Александр I сделал представление Фридриху-Августу по поводу того, что на ордене "Виртути милитари" изображен литовский герб "погонь", тогда как Литва входит в состав Российской империи. Новый польский король во избежание дипломатического скандала приказал заменить всадника на латинское изречение "король и отечество".

Возрожденный орден вскоре вновь нашел практическое применение. Тильзитский мир кончился, и польские легионы в составе наполеоновской армии под командованием Й. Понятовского приняли участие во многих боях. И орден существовал до 1815 года, когда после разгрома наполеоновской империи рухнуло и герцогство Варшавское. Фридрих-Август отбыл в саксонское королевство, а Александр I включил в свои титулы звание польского короля. При нем Польша сохраняла некоторую автономию и ордена. Больше того, когда Александр принимал польскую делегацию в Париже, то принял от нее знак ордена "Виртути милитари". Правда, заявил, что Большого креста он не заслужил и потому удовольствовался малым, рыцарским. Проявляя либерализм и желая успокоить общественное мнение в Польше, лукавый император позволил сохранить знаки ордена не только тем из поляков, кто служил России, но и тем, кто сражался против нее в армии Наполеона. Однако в последующие годы награждений этим орденом Александр не проводил. Не любил он его.

Портрет одного из руководителей польского восстания 1831 г. И. Красинского. На левой стороне мундира - орден 'Виртути милитари'

На этом удивительная и драматическая история польского ордена не закончилась. Николай I, пришедший к власти, после подавления восстания декабристов, не намеревался либеральничать, и ограничение автономии Польши входило в его жесткую внутреннюю политику. В 1830 году Польша вновь восстала и подавление восстания вылилось в кровавую войну: Николай хотел показать всему миру, что он — сильный человек.

Во время этой войны орден «Виртути милитари» претерпевает удивительную метаморфозу. Пожалуй, ни с одним другим орденом такого не случалось. Он раздваивается на орден и антиорден. В то время как руководители восстания награждали орденом «Виртути милитари» его участников, Николай I приказал изготовить другой орден «Виртути милитари», который отличался от польского тем, что вместо 1792 года — даты учреждения — на оборотной стороне его стояла цифра 1831 — дата подавления польского восстания. Орден выдавался лишь участникам этого подавления. Всего было роздано 14 больших крестов высшим генералам, 188 командорских — генералам и полковникам, 1105 рыцарских — штаб-офицерам, 5219 золотых — обер-офицерам и около 100 тысяч серебряных — солдатам. Немедленно после раздачи ордена он был отменен в России — навсегда. Два других польских ордена, Белого орла и св. Станислава, вошли в капитул русских орденов.

Убежденность Николая I в том, что с независимостью Польши и с непокорным орденом покончено раз и навсегда, была таким же заблуждением, как и надежда на то, что отсталая, крепостническая Россия может управлять судьбами всей Европы и подавлять любую революцию или национальное движение. А свидетельством этих надежд в русской фалеристике осталась медаль «За усмирение Венгрии и Трансильвании, 1848», напоминавшая о том, как жандарм Европы бросил армию усмирителя Польши И. Паскевича против борцов за свободу Венгрии под водительством Ласло Кошута, с которыми не мог справиться собрат Николая по монархическим обязанностям австрийский император Франц-Иосиф.

Когда после Октябрьской революции Советская Россия признала право бывших царских колоний на самоопределение, возрожденный сеймом 1 сентября 1919 года орден «Виртути милитари» вновь вернулся в Польшу. На двадцать лет. В 1939 году он еще раз погиб, уничтоженный фашистской оккупацией. На этот раз ненадолго. В борьбе против фашизма он вновь возродился. Тысячи польских солдат, офицеров и партизан были награждены высшей военной наградой страны — символом польской свободы. Высшим военным орденом Польши он остается и сегодня, лишь вместо короны прикрепляется к медальону с первыми буквами слов «Польская Народная Республика», и девиз его, помещенный на оборотной стороне, написан теперь по-польски: «Честь и родина».

К середине XIX века капитул русских орденов получил свое окончательное завершение, и, за исключением некоторых изменений в их статутах да неудачных попыток ввести новые ордена, эта система оставалась без изменений до самой революции.

Можно подвести некоторые итоги, представив себе многоступенчатую лестницу российских орденов.

В России существовала Табель о рангах, которая охватывала всех государственных служащих, как гражданских, так и военных. Каждый служащий в России имел свой чин. Или же, если не имел такового, государственной машине не принадлежал либо занимал в ней ничтожное положение.

Ордена в России, за исключением ордена св. Георгия, который в эту систему входил лишь условно, и ордена св. Андрея Первозванного, который жаловался лишь по личному повелению императора, были частью этой громоздкой системы, и награждение ими не только связывалось с получением того или иного чина, но и сопровождало это получение. Тот или иной набор орденов исчерпывающе говорил о положении человека на служебной лестнице. К концу XIX века круг награждаемых расширился, их могли получать почетные граждане и купцы, если они уже имели золотую шейную медаль «За усердие», а также лица духовного звания. Однако одно правило соблюдалось до самой революции; оно формулировалось в законах империи следующим образом: «Мещанам и лицам сельского состояния, хотя бы они были временно зачислены в гильдии, ордена не испрашиваются». То есть ордена оставались привилегией лишь нескольких процентов населения страны.

Классный чин присваивался при поступлении на государственную службу тем, кто закончил среднее или высшее учебное заведение. Нижний, четырнадцатый, чин именовался коллежским регистратором. Чиновник этот был настолько мелкий, что русская литература постоянно, в течение всего XIX века оплакивала его ничтожество. Но уже этот чин имел право за долгую беспорочную службу получить низшую степень низшего ордена России — петличный знак третьей степени ордена св. Станислава. Обычно коллежские регистраторы даже этого ордена не удостаивались.

Уже следующий орден — «маленькую Анну», или третью степень ордена св. Анны, чиновник или офицер мог получить при условии, если занимал должность не ниже X класса. На ступеньку выше стоял шейный знак ордена св. Станислава второго класса. Его мог получить чиновник, если достиг VIII класса (коллежский асессор), или офицер в соответствующем VIII классу чине капитана. Промежуток между награждениями должен был составлять не менее трех лет. Оставаясь в том же чине, чиновник или капитан мог быть удостоен и ордена св. Анны второй степени («Анны на шее»), если после получения ордена св. Станислава второй степени прошло более трех лет. Но порой требовалась протекция, чтобы добиться такой чести. Причем выдавались эти ордена не даром. Награжденный должен был внести в капитул определенную сумму денег, растущую по мере роста достоинства ордена.

Следующей ступенью на орденской лестнице России был орден св. Владимира. Его низшую, четвертую, степень («маленький Владимир») в петлицу можно было получить, достигнув VII класса (надворного советника) или чина подполковника в армии.

Подполковник и надворный советник — это уже как бы следующий марш лестницы, а по-армейски говоря — штаб-офицерские чины. Для перехода на этот марш лестницы требовалось дворянское происхождение. Но, так как в разбухшей военной и бюрократической машине Российской империи трудилось множество недворян и «благородных» не хватило бы на все чиновничьи и офицерские должности, большинство низшего офицерства и чиновничества составляли к началу XX века люди «низкого происхождения». И они в своем служебном росте далее VIII класса не поднимались. Плебеи выходили в отставку капитанами и коллежскими асессорами. Сквозь этот фильтр проходили единицы.

VII класс и орден св. Владимира четвертой степени знаменовали собой переход в дворянское сословие. Причем для того, чтобы этот переход усложнить, существовало и такое правило: «Для получения лицам не дворянского происхождения ордена св. Владимира требуется прослужение в классных чинах не менее 20 лет».

Ордена, служившие знаками социального происхождения, вступали между собой в сложные отношения. Орден св. Станислава стоял ниже ордена св. Анны, а орден св. Анны — ниже ордена св. Владимира, но в то же время четвертая степень ордена св. Владимира была выше второй степени ордена св. Анны, тогда как первая степень ордена св. Анны выше и первой степени ордена св. Станислава, и четвертой степени ордена св. Владимира. В этой системе разобраться было нелегко, тем более что существовало множество исключений и дополнительных правил, которые имели обыкновение год от года меняться.

Ордена св. Владимира третьей степени мог удостоиться полковник или чин не ниже VI класса. Ордена св. Анны и св. Станислава первой степени были уже генеральскими. Генеральским был и орден св. Владимира второй степени.

Более высокие российские ордена на степени не делились и давались лишь лицам генеральского звания или гражданским лицам в чине тайного советника. По восходящей они шли таким образом: сначала орден Белого орла, затем орден св. Александра Невского, затем он же в бриллиантах, что было как бы старшей его степенью, еще выше вклинился «служивый» орден св. Владимира первой степени, и, наконец, венчал эту пирамиду орден св. Андрея Первозванного и его наивысшая степень, украшенная бриллиантами.

Хотя орден св. Георгия в Табель о рангах не входил, в нем также существовали социальные разграничения. Несмотря на относительную демократичность его устава и формальное требование совершать подвиги на поле боя, его получали и в мирное время, причем, как правило, офицер не мог рассчитывать на знак выше четвертой степени. Третья степень выдавалась лишь генералам, а о второй и говорить не приходится.

И если чиновничья и офицерская Россия постепенно украшалась орденами пропорционально должности, то остальной народ в лучшем случае мог рассчитывать на медали. Солдаты — на медали «За храбрость» или Георгиевские кресты в военное время, выслужные Анне некие медали за выслугу лет или медали «За усердие» в мирные годы. Медалями же награждались купцы и мещане, изредка крестьяне, да не все, а верхушка: старосты, чины сельских управ, казачьи старшины и так далее.

В целом орденская система России до самой революции точно соответствовала пирамидальной, косной структуре самой царской России и потеряла связь с орденскими организациями прошлых веков и даже с царским жалованием, так как превратилась в бюрократический довесок к бюрократической системе.

И лишь экстраординарные события в истории России, в первую очередь связанные с ее внешней или колониальной политикой, вносили разнообразие в этот застой. Тогда возникали награды, дополнявшие систему и распространявшиеся не только на офицерство, но и на солдат.

На путь колониальной экспансии царская Россия вступила позже других европейских держав в первую очередь оттого, что сама отставала от них в своем развитии. Наиболее ярко, в классическом варианте, эта тенденция проявляется лишь во второй половине XIX века, во время бурного роста капитализма в России, толчком к которому в значительной степени послужило освобождение крестьян.

Российские медали и награды того периода отражают процесс колонизации не полностью — по нему можно представить себе лишь успехи царского правительства. Неудачи же его наградами не отмечались.

Характерна в этом отношении история покорения Кавказа. Разъединенные и враждовавшие между собой племена чеченцев, ингушей, лезгин, карачаевцев и других жителей гор не казались серьезным противником русскому правительству. Однако первым вестником надвигающейся бури оказалось появление в 1785 году на Северном Кавказе мусульманского проповедника шейха Мансура, объявившего газават — священную войну против христиан, под знаменем которой он объединил ряд племен, обеспокоенных появлением в их краях русских поселений, созданием Кавказской укрепленной линии и посягательством на их независимость, охраняемую горами и лесами.

С тех пор на протяжении нескольких десятилетий боевые действия на Кавказе проходили в сложной обстановке, так как в борьбу вмешивались Персия и Турция, подогревавшие воинственный пыл горцев. Однако с окончанием русско-персидской и русско-турецкой войн 20-х годов XIX века горцы были вынуждены отступать. Постепенно продвигаясь в глубь гор, русские войска строили укрепления. Одновременно с этим в предгорьях Кавказа и в долине Кубани селили казаков с Дона. Строилась цепь русских военизированных поселений.

В 20-х годах на Кавказе зародился мюридизм — религиозное движение, имевшее в своей основе военную организацию мюридов и ставившее целью освобождение Кавказа от «неверных». Первый из имамов — вождей мюридов — был Кази-мулла, начавший борьбу с Россией в 1829 году. В 1834 году имамом был избран Шамиль — выдающийся государственный деятель, четверть века успешно сопротивлявшийся наступлению царизма. Умелые партизанские действия мюридов Шамиля, объединенные им под флагом газавата мусульманских народностей горного Кавказа привели к тому, что в конце 30-х годов царские войска потерпели на Кавказе ряд поражений.

В 1837 году в поездку на Кавказ собрался император Николай I. В места боевых действий его не пустили. Генералы старались создать у императора впечатление о крупных военных успехах и близком окончании войны. Николая в поездке сопровождал конвой из грузинских, армянских и кабардинских дворян. Члены конвоя были награждены специальной медалью в память о путешествии. На оборотной стороне этой редкой серебряной медали надпись: «Кавказ. 1837».

Усиление Шамиля и тревога, с которой Петербург относился к кавказским неудачам, заставили командование кавказских войск решиться на крупные наступательные действия, чтобы уничтожить «столицу» Шамиля — аул Ахульго и нанести ему этим смертельный удар. Шамиль с пятью тысячами сторонников был осажден в Ахульго отрядом в 13 тысяч человек. Осада аула продолжалась с 13 июня 1839 года до конца августа. Несмотря на превосходство царских войск в артиллерии, Шамиль, пользуясь неприступностью крепости, успешно отразил несколько попыток взять ее штурмом. Во время штурма 16 июля выбыло из строя около тысячи русских солдат. Немногим меньшими были потери во время штурма 16 августа. 21 августа раненый Шамиль с приближенными мюридами покинул Ахульго, и после отчаянного боя, во время которого русским солдатам приходилось штурмом брать каждую саклю, Ахульго был захвачен. Участники штурма Ахульго были награждены медалью «За взятие штурмом Ахульго 22 августа 1839 г.».

Однако взятие Ахульго, преподнесенное как победное окончание войны, никаких проблем не решило. Напротив, сопротивление защитников крепости еще более воодушевило горцев, и основные успехи Шамиля относятся к последующим годам.

Медаль за взятие Ахульго, оплота Шамиля

1843 год — вершина успехов Шамиля. Царские войска находились в обороне. Лишь несколько крепостей южнее Кавказской линии оставались в их руках. Пали почти все укрепления на Черном море.

В 1844 году решено было усилить военные действия. Из западных губерний на Кавказ были переброшены две дивизии, а в декабре командующим был назначен граф М. Воронцов, первая же крупная операция которого — Даргинская экспедиция, направленная на захват ставки Шамиля — аула Дарго, чуть было не закончилась полным истреблением царских войск, отступавших через леса, под непрерывными атаками горцев.

В дальнейшем решено было вновь перейти к планомерной осаде Кавказа с переселением покоренных племен в долины. Надежды Шамиля и его сторонников на помощь Турции во время Крымской войны не оправдались, и постепенно инициатива перешла в руки царских войск, которые шаг за шагом теснили горцев, пользуясь растущим превосходством в численности и вооружении.

После окончания Крымской войны стало возможным перебросить на Кавказ дополнительные войска, и в 1857—1859 годах, наступая с севера и юга, используя в боевых операциях черноморский флот, царские части задушили сопротивление горцев. Окруженный в ауле Гуниб, Шамиль сдался 25 августа 1859 года.

В следующем году участникам боевых действий на Восточном Кавказе была выдана серебряная медаль «За покорение Чечни и Дагестана» с датами на оборотной стороне: «1857/1858/1859». Выбор именно этих дат может показаться странным, ибо военные действия велись задолго до того. Однако именно в эти три года превосходство царских войск стало решающим, о предыдущих годах предпочли не вспоминать. Кроме того, новому императору, Александру II, хотелось, чтобы победы попали на годы его царствования.

Антиколониальная борьба кавказских народов не прекратилась со сдачей Шамиля, но центр сопротивления переместился к западу. Именно в районах, примыкавших к Черноморскому побережью, сохранились очаги борьбы. Превосходство царских войск было подавляющим, однако прошло несколько лет, прежде чем закончилась эта война. 21 мая 1864 года новый наместник Кавказа великий князь Михаил Николаевич послал в Петербург телеграмму: «Отныне на всем Кавказе нет ни одного человека, не покоренного Вашему Императорскому Величеству».

Участники последнего этапа войны награждались серебряной медалью «За покорение Западного Кавказа» с датами на оборотной стороне «1859—1864».

Александр II дважды побывал на Кавказе. Первый раз в 1861 году, когда он посетил расположение войск на реке Фарс. Вторично он объехал уже замиренный Кавказ в 1871 году. К этой поездке относится медаль, скопированная с медали Николая I. Она отличается от медали «Кавказ. 1837» лишь тем, что на ней изображение другого императора и дата «1871». Она также раздавалась чинам из почетного конвоя императора.

Наградной крест «За службу на Кавказе»

Несколько выпадает из ряда «кавказских» наград крест с мечами «За службу на Кавказе». Появление его можно объяснить тем, что помимо участников боевых действий, подлежащих награждению медалями «За покорение Чечни и Дагестана» и «За покорение Западного Кавказа», там было много военных и чиновников, претендовавших на награду, но не имевших права получить эти медали. Кроме военнослужащих этот крест получали также медики, священники и чиновники.

Завершает коллекцию наград за Кавказскую войну выпущенный в 1909 году крест «В память пятидесятилетия покорения Восточного Кавказа». Этот крест по форме повторяет крест «За службу на Кавказе», однако в центре его вместо российского герба находится цифра «L», на боковых лучах — даты «1859—1909», а к остриям мечей прикреплены вензеля Александра II и Николая II.

Шамиль в начале сороковых годов также ввел в своем войске систему наград. Они существовали почти двадцать лет — до падения аула Гуниб.

Награды Шамиля отвечали характеру феодального горского войска — ведь горные районы Дагестана жили еще по древним племенным законам; объединяла горцев лишь идея газавата.

Наибы — феодалы и военачальники горцев — были полными хозяевами жизни и смерти подвластных им людей, и подчинение наибов верховному владыке порой было относительным. Достаточно вспомнить историю знатного наиба Хаджи-Мурата. Создавая систему наград, Шамиль был вынужден учитывать эту особенность. Поэтому, как заметил И. Спасский, лишь высшие награды, предназначенные для наибов, а также один средний «стандартный» знак, который встречается с выдавленным на нем личным клеймом Шамиля, выдавались самим имамом. Большинство же знаков — наибские. Каждый наиб сам жаловал своих воинов.

Родившиеся в горах, в разгар тянувшейся десятилетиями войны, в которой были свои правила и законы, свой кодекс чести с обеих сторон, эти изготовленные ремесленниками-оружейниками в маленьких саклях аулов Сугратль и Чох награды удивительны тем, что ни на что не похожи. Словно Шамиль, отлично знавший о русских и турецких наградах, сознательно отказался от известных уже наградных систем и подчинился обычаю, родившемуся в горных ущельях.

Можно предположить, что первоначально эти награды исходиили из почетных прозвищ, которыми наибы награждали своих наиболее отважных воинов. «Это настоящий храбрец», — говорил наиб. И слова начальника, столь ценные для воина, хотелось сохранить, запомнить. Да и наиб был в этом заинтересован. И тогда этот почетный титул выводили чернью на серебряном кружке или полумесяце, и храбрец прикреплял знак к черкеске.

Можно предположить, что самым высшим из знаков, сохранившихся по сей день в небольшом числе в некоторых музеях и коллекциях, является знак, хранящийся в Дагестанском музее. К сожалению, неизвестно теперь, как он туда попал. На этой круглой серебряной, украшенной жуковинами вызолоченной бляхе размером чуть ли не с чайное блюдце сделана чернью арабская надпись: «Единственный наместник султан величайший и первый из возвеличенных эмир правоверных Шамиль да продлит всевышний Аллах его государство».

Награда Шамиля, на которой видна личная тугра имама, означающая, что этот знак вручен им самим или от его имени

Известен и другой высокого значения знак; на нем написано: «Пятисотенный начальник нового устава. Нет крепости, нет силы, как от бога». Известно, что носил его чеченский пятисотенник Оздемир.

Знаки, пожалованные высшими наибами или самим Шамилем командирам отрядов, бывали именными. Например, на знаке наиба Хаджи-Мухаммеда выведена чернью надпись: «Это орден сановного Хаджи-Мухаммеда ал-Ассам Азата. Это молодец, и совершенно его нападение в войне. Он стремится к опасности при стычках и в бою».

Видно, для наибов предназначались большие круглые знаки с позолотой и чернью, каждый из которых — произведение дагестанского ювелирного искусства и каждый неповторим. Иногда на них имени награжденного нет. Только надпись. Например: «Это молодец. Совершенна на войне сила его, и в схватках нападает он нападением льва».

Знаки для рядовых воинов куда скромнее, меньше размером, порой в форме полумесяца. На знаке обычно помещено имя наиба, который его пожаловал. Например: «Это знак храброго, совершенного и льву подобного. Даровал Идрис-Эффенди». Порой надпись на знаке не относилась к самому награжденному, а представляла собой поучительный афоризм. Известна, к примеру, награда с такой надписью: «Кто станет размышлять о последствиях, тот не проявит храбрости».

К низшей категории знаков относились скромные кружки или полумесяцы с краткой надписью типа «Обладатель — муж отважный» или «Это знак храброго». Можно предположить, что в каких-то случаях награждения относились сразу к целому отряду или группе воинов. Иначе трудно объяснить надпись на одном из знаков: «Это храбрецы, которые не бегут от боя и живут среди опасностей».

Борьба царской России за приобретение среднеазиатских земель развертывалась уже во второй половине XIX века; в ней прослеживается преемственность с кавказскими войнами, вплоть до того, что наместники Кавказа были командующими и здесь.

Однако ситуация в Средней Азии определялась новыми факторами, и характер военных действий был совершенно иным.

Если кавказские войны были изнурительными, тяжелыми, так как против царского правительства выступало население горного Кавказа, то в Средней Азии царские войска сталкивались в основном со слабыми и не желающими воевать войсками местных правителей, а интенсивность и последовательность операций определялись не боевой ситуацией, а политическими соображениями Петербурга и деятельностью российских торговцев. Среднеазиатский рынок для России играл внушительную роль, ибо там находились миллионы потребителей российских товаров. С другой стороны, Средняя Азия постепенно становилась крупнейшим и близко расположенным к России производителем хлопка, необходимым для русской текстильной промышленности. Наконец, третьей, но далеко не третьестепенной причиной усилившейся активности России в Средней Азии была деятельность Англии, владения которой все ближе продвигались к границам среднеазиатских государств. Покорив Индию, Англия уже нацелилась на Афганистан и расширяла свои позиции в Иране. Овладей Англия среднеазиатскими ханствами, наступил бы крах той части российской экономики, что ориентировалась на восточные рынки.

До тех пор пока деспотические правители Коканда, Хивы и Бухары обладали полной властью, торговля могла существовать лишь в пределах, ограниченных волей хана или эмира. Кроме того, беспрестанно враждуя между собой, ведя кровавые войны, подавляя восстания и разоряя население непосильными налогами, властители этих государств подрывали экономическую базу Средней Азии.

В Средней Азии России противостояли два ханства — Кокандское и Хивинское, Бухарский эмират и объединения туркменских племен, кочевавших между Хивой и Каспийским морем, а также населявших оазисы Каракумов, крупнейшим из которых был Мерв (Мары).

Завоевание фактически началось в середине 50-х годов, хотя в медальной истории России борьба за среднеазиатские рынки получает отражение лишь с 70-х годов. Правда, в 1896 году, когда завершилось полное присоединение Средней Азии, по приказанию Николая II была отчеканена медаль «За походы в Средней Азии» с датой «1853—1895».

Первая дата, указанная на медали, относится к единичному столкновению, вызванному турецкими агентами, подстрекавшими правителей Средней Азии к войне против России. В 1853 году двенадцатитысячный отряд кокандских войск предпринял наступление на форт Перовский, но был разгромлен.

В конце 50-х годов было проведено несколько рекогносцировочных вылазок, укреплена Аральская флотилия, концентрировались части в районе реки Чу, готовился захват низовья Амударьи и велась подготовка к созданию базы на восточном берегу Каспийского моря.

В июне 1864 года командующий одним из отрядов полковник Черняев захватил крепость Аулие-Ата (ныне Джамбул), другой отряд занял после недолгой осады город Туркестан. Таким образом, первой жертвой царских войск стало Кокандское ханство, наиболее экономически развитое, крупнейшим и важнейшим из городов которого был Ташкент с населением около 200 тысяч человек.

За удачно проведенную операцию командиры отрядов были произведены в генералы, а офицеры отрядов представлены к орденам. Кампания начиналась удачно, и население подвластных Коканду земель зачастую без всякого сопротивления переходило под власть России, полагая, что хуже, чем при кокандском хане, все равно быть не может.

Черняев отважно ринулся дальше, надеясь на новые чины и награды, и на свой страх и риск предпринял штурм Чимкента. Штурм провалился, и Черняев поспешно объявил его просто рекогносцировкой.

Над головой Черняева сгущались тучи. Дипломаты в Петербурге ратовали за мирные методы присоединения Средней Азии, опасаясь, что крупные военные действия вызовут международные осложнения, к которым Россия не была готова. Но случилось так, что Черняев узнал об уходе из Чимкента правителя Коканда с большей частью войск и, воспользовавшись этим, а также неурядицами в самом городе, совершил неожиданный марш-бросок и захватил его, потеряв при штурме менее 50 человек. Эти действия Черняева испугали даже военное министерство, оно опасалось, что слишком растянутый фронт русских войск приведет к поражению. Военный министр Милютин писал: «Но кто поручится, что за Чимкентом Черняев не признает необходимым взять Ташкент, а там Коканд, и конца этому не будет». Милютин был абсолютно прав. Не успело его письмо дойти до адресата, как Черняев 27 сентября 1864 года с полутора тысячами солдат бросился к Ташкенту, но потерпел под его стенами поражение. Пришлось отступить.

Поражение Черняева вызвало новую бурю в Петербурге. Однако ни увольнения Черняева, ни отступления с захваченных земель не последовало. Завоевание Средней Азии продолжалось. Помимо экономических причин здесь действовали и политические соображения. Энгельс писал по этому поводу: «Чтобы самодержавно господствовать внутри страны, царизм должен был быть более чем непобедимым за ее пределами; ему необходимо было непрерывно одерживать победы, он должен был уметь вознаграждать безусловную покорность своих подданных шовинистическим угаром побед, все новыми и новыми завоеваниями»^*.

^*(Энгельс Ф. Внешняя политика русского царизма.— Маркс К. и Энгельс Ф. Сочинения. 2-е изд. Т. 22, с. 40.)

К действиям Черняева в Петербурге относились двойственно. Его ругали, но не забывали и обласкать. Если обратиться к наградному листу Черняева, то мы обнаружим, что генерал не был обойден милостями царя, хотя его и принято было отчаянно ругать за непослушание. В мае 1864 года Черняева наградили орденом св. Владимира третьей степени, за овладение Аулие-Атой он получил чин генерал-майора, за занятие Чимкента награжден орденом св. Георгия третьей степени, за «распоряжения и действия после взятия Аулие-Ата» — орденом св. Станислава первой степени. То есть за полгода — три ордена и повышение в чине.

Тем временем, воспользовавшись русско-кокандской войной, бухарский эмир решил погреть руки на несчастье соседа и двинул свою армию на Коканд. В этой обстановке Черняев, «бредивший Ташкентом», весной 1865 года вновь направился к городу с 1300 солдатами при 12 орудиях. Он рассчитывал воспользоваться как внутренними разногласиями в самом городе, так и тяжелым положением Коканда, вынужденного обороняться от бухарских войск. В июне 1865 года Черняев взял Ташкент штурмом.

Присоединение Ташкента к России вызвало оживление в российских деловых кругах. Вскоре к Ташкенту уже двинулся первый караван с товарами на 100 тысяч рублей, и представители московских предпринимателей заявили, что «надеются совершенно вытеснить английские товары».

Тем временем бухарский эмир Музаффар захватил Коканд и предъявил Черняеву ультиматум, требующий очистить Ташкент. Черняев в ответ арестовал всех бухарских купцов в Туркестане и конфисковал их товары. Этого генералу делать не следовало. Действия Черняева задевали интересы не только бухарской, но и русской торговли, и были признаны в Петербурге «чрезмерными и опасными». Был получен приказ о замене Черняева, но его начальник штаба (очевидно, с ведома самого Черняева) передать приказ генералу не смог, и Черняев, стараясь реабилитировать себя, направился штурмовать бухарскую крепость Джизак. Штурм окончился неудачей, и Черняев, незадолго перед тем получивший в награду за взятие Ташкента золотую саблю с бриллиантами в «знак монаршего благоволения», был удален от командования войсками. Его место занял князь Е. Романовский, что, впрочем, никак не повлияло на положение дел и не изменило политики царской России.

8 мая 1866 года бухарская армия была разбита под Ирджаром и покинула Кокандское ханство. Романовский получил от военного губернатора письмо, в котором рекомендовалось в отношении Кокандского ханства «принять... тон высокий, третировать Худоярхана как человека, который по положению своему должен быть вассалом России. Если обидится и будет действовать против нас, тем лучше, это даст предлог покончить с ним». Кокандский хан капитулировал. Его государство было присоединено к России. 13 сентября был предъявлен ультиматум Бухаре, и тут же царские войска вторглись в пределы эмирата, захватили важнейшие его крепости и вышли к Самарканду. В одном из следующих боев, 2 июня 1868 года, бухарская армия была полностью разгромлена, Бухара, как и Коканд, превратилась в вассала Российской империи.

На очередь стало присоединение западных районов Средней Азии, и прежде всего Хивинского ханства, расположенного между Каспийским морем и вновь завоеванными областями. В феврале 1873 года к Хиве с трех сторон двинулись отряды царских войск. Общее число наступавших превышало 12 тысяч человек; правда, один из отрядов до Хивы не добрался, так как потерял в пустыне верблюдов и вынужден был вернуться в Красноводск. В мае 1873 года два оставшихся отряда вступили в пределы ханства.

Хивинский хан 12 августа 1873 года подписал мирный договор, по которому полностью признавал господство Российской империи.

Серебряная медаль «За Хивинский поход», учрежденная в том же году, давалась всем участникам похода (включая тех, кто до Хивы не добрался), а также личному составу Аральской флотилии. Победа над Хивой была объявлена большим военным достижением и отлично вписалась в разряд легких и нужных самодержавию побед.

Эта медаль была первой из медалей, посвященных кампаниям в Средней Азии (медали за черняевские походы не учреждались из внешнеполитических соображений). В 70-х годах международное положение изменилось и Россия перестала заигрывать с Великобританией. Обе державы не скрывали своих устремлений в Азии. Россия, получив монополию на рынках среднеазиатских государств и убедившись в их покорности, оставила ханам и эмиру полную власть во внутренних делах.

Медаль «За Хивинский поход». Как и многие Русские медали второй половины XIX в. носилась на «сдвоенной ленте». В данном случае па георгиевской и владимирской

В Бухаре правил жестокий эмир Музаффар. Страна была разорена, наживались лишь приближенные эмира. Ахмад Дониш, бухарский ученый и дипломат, с болью глядевший на то, что творится вокруг, писал: «Во времена Музаффара был вечный праздник, всегда были пиры и музыка... Во время этих пиров всякий сброд, шутники, шуты, мужеложцы и сводники уносили всякие яства целыми харварами. А больше всех доставалось молодым сводникам, которые приводили во дворец девушек и проституток...»

«Русские прекрасно знают, — продолжает Дониш, — что если они сами будут управлять страной, то не получат столько доходов, сколько даст им эмир. К тому же закон их не основан на насилии, и они не смеют нарушить установленных порядков».

Если в Бухаре и Хиве правителям удавалось держать подданных в повиновении, то в Коканде династические свары и недовольство населения распоясавшимся ханом довели в 1875 году до восстания, и царское командование сочло за лучшее вообще ликвидировать это ханство.

Медаль за боевые действия в Кокандском ханстве в период подавления восстания была изготовлена в бронзе. Ею награждались все чины Туркестанского округа, участвовавшие в боевых действиях с 6 августа 1875 по 15 сентября 1876 года. Надпись на ее лицевой стороне «За покорение Ханства Кокандского» не совсем отвечает действительности, ибо ханство было побеждено уже в 1868 году. Речь идет о подавлении восстания.

На повестку дня встало присоединение местностей, населенных туркменами, владения которых как бы врезались с юга в русские территории в Средней Азии. В то же время Англия спешила вмешаться в среднеазиатские дела и раньше русских занять Мерв и другие оазисы Каракумов. В 1878 году английские войска вторглись в Афганистан, захватили крупнейшие города страны, намереваясь овладеть Гератским оазисом и выйти в долину Амударьи. Эти события заставили царское правительство поторопиться с присоединением туркменских оазисов.

Основной целью царского правительства было овладение Ахал-Текинским оазисом и крепостью Геок-Тепе, где при известии о наступлении русских войск сосредоточились туркменские воины. Экспедицией против Геок-Тепе в августе 1879 года командовал генерал Н. Ломакин. Однако, несмотря на большое превосходство русского отряда в артиллерии и техническом вооружении, экспедиция потерпела жестокое поражение. Потеряв более пятисот человек, отряд Ломакина был вынужден отступить.

Медаль «За покорение ханства Кокандского»

Командование второй ахал-текинской экспедицией было поручено прославившемуся в Болгарии генералу М. Скобелеву. Поход начался в мае 1880 года и был основательно обеспечен средствами транспорта — было закуплено 16 тысяч верблюдов и проложена железнодорожная ветка. Распределив значительную часть войск вдоль путей сообщения, Скобелев с отрядом, насчитывавшим более 7 тысяч человек при 80 орудиях осадил крепость. В глинобитной крепости Геок-Тепе собралось около 30 тысяч туркмен, но на весь этот гарнизон было лишь 5 тысяч ружей и одна пушка.

Несмотря на тщательную подготовку штурма и сильную артиллерию Скобелева, Геок-Тепе держалась около месяца; в смелых вылазках туркмены не только захватили несколько орудий и нанесли большие потери осаждающим, но даже овладели знаменем Апшеронского полка. Лишь 12 января, после взрыва крепостной стены, Геок-Тепе была взята. За время осады и штурма царские войска потеряли около 700 человек убитыми и ранеными, что значительно превышало их потери при покорении Коканда, Бухары и Хивы.

Портрет генерала М. Д. Скобелева. На портрете отмечена особенность ордена св. Георгия: знаки низших степеней могли носиться и после получения знака высшей степени. Последний в колодке — Румынский крест за переход через Дунай в 1877 г.

В честь взятия Геок-Тепе была отчеканена медаль с надписью: «За взятие штурмом Геок-Тепе 12 января 1881 года». Она давалась в серебре участникам осады и штурма крепости, в бронзе — всем чинам и вольнонаемным, находившимся во время боев в Закаспийском крае. Слава генерала Скобелева достигла апогея, что даже вызвало ревность царского двора.

Последним этапом среднеазиатской кампании царского правительства было присоединение Памира, которое затянулось до 1895 года.

Таким образом, уже упомянутая медаль «За походы в Средней Азии», хоть и задним числом, правильно указывает даты 1853—1895 — период, в течение которого шли как подготовка, так и само покорение этих обширных земель.

Для крепостнической России бремя жандарма Европы оказалось непосильным. Сочетание близорукой внешней политики царизма и роковых просчетов в отношениях с европейскими державами привело к Восточной войне, завершившей мрачную николаевскую эпоху русской истории.

Восточная война была одной из самых жестоких, кровопролитных и бессмысленных войн XIX века, вызванных борьбой крупнейших держав за преобладание в политической и экономической жизни Европы. В историю России она вошла под названием Крымской войны, ибо оборона Севастополя была наиболее ярким ее эпизодом, тем центром, где с наибольшей силой проявились как бессилие громоздкой и устаревшей российской государственной машины, так и героизм и самоотверженность русских солдат и матросов.

Однако оборона Севастополя была лишь одним из сражений этой затянувшейся кампании. Театр военных действий раскинулся на многие тысячи километров, и вспышки орудийных выстрелов сверкали на берегах Дуная, на Балтике, на Камчатке и на Кавказе. В войне было занято несколько сот тысяч солдат и офицеров российской армии и около миллиона англичан, французов, итальянцев и турок.

Медаль за взятие крепости Геок-Тепе

По официальным данным, русская армия потеряла более двухсот тысяч убитыми и умершими от болезней. У союзников только от болезней (в первую очередь от холеры) умерло более 160 тысяч человек, в том числе командующие английской и французской армиями. Еще пятьдесят тысяч погибло в боях.

Против России сражались войска Великобритании, Франции, Турции, Сардинии. Враждебно настроена к ней была Пруссия и близка к войне Австрия (по крайней мере войска ее были отмобилизованы и вступили в Молдавию). Швеция соблюдала нейтралитет, однако русское правительство в любой момент ожидало вступления ее в войну.

Неудивительно, что эта война оставила заметный след в наградной истории не только России, но и союзников.

Первый этап войны — Дунайская кампания, начавшаяся в 1853 году, явился как бы вступлением к самой драме — высадке войск союзников в Крыму. При известии о вступлении русских войск в дунайские княжества английский и французский флоты, соединившись в Средиземном море, двинулись к Дарданеллам для возможной защиты Константинополя. Однако военные действия тогда еще не разгорелись в полную силу. Неожиданный поворот событий несколько смутил русского царя — охранителя монархических устоев Европы, который полагал, что противоречия между Францией и Англией никогда не дадут им возможности объединиться, что Австрия всегда поддержит Россию, которая недавно помогла ей расправиться с революцией 1848 года в Венгрии. Однако опасения Австрии потерять преимущества на Дунае, а Англии и Франции — на Ближнем Востоке заставили их забыть о противоречиях и объединиться против России. Совет улемов в Турции также потребовал от султана немедленных действий, и 8 октября 1853 года главнокомандующий турецкой армией известный полководец Омер-паша потребовал от князя М. Горчакова, командующего армией на Дунае, очистить Молдавию и Валахию. После отказа Горчакова 23 октября начались военные действия. Англо-французская эскадра вошла в Босфор, но медлила с переходом в Черное море до тех пор, пока 30 ноября на Синопском рейде адмирал П. Нахимов не атаковал и не потопил турецкий флот. Англо-французские корабли поспешили войти в Черное море, и 4 февраля 1854 года дипломатические отношения европейских держав с Россией были прерваны. На письмо Наполеона III с предложением заключить мир, если Россия выведет свои войска с Дуная и откажется от господства на Черном море, Николай I, все еще полагавший себя вершителем судеб Европы и не видевший ни отсталости России, ни неготовности ее к войне, высокомерно ответил: «Россия сумеет в 1854 году показать себя такой же, какой она была в 1812».

Весной 1854 года первые английские и французские дивизии прибыли в Галлиполи под Константинополем. Во главе французских войск стоял молодой, энергичный маршал Сент-Арно, выдвинувшийся в колониальных войнах в Африке. Англичане поручили командование ветерану Ватерлоо лорду Реглану, подозрительному, холодному, медлительному генералу, с именем которого связан ряд грубых ошибок в ходе войны. Общего командования у союзников не было. По крайней мере три военачальника — английский, французский и турецкий, а впоследствии и командующий сардинскими войсками, прибывшими в Крым осенью 1855 года, самостоятельно решали военные задачи, притом должны были подчиняться противоречивым приказам из своих столиц.

И. Паскевич, назначенный командующим Дунайской армией, опасался наступления Турции и был сторонником выжидательных действий. Но из Петербурга его штурмовал указами и письмами царь, требовавший немедленных успехов, и в первую очередь продвижения к сильной крепости Силистрия на Дунае. Подчиняясь приказам Николая, Паскевич начал осаду Силистрии, хотя его артиллерия и войска вряд ли были к этому готовы. Через четыре дня после начала осады, 10 мая, на совещании союзных командующих было решено перебросить англо-французский корпус на по мощь этой крепости, и вскоре Николай, опасаясь потерять Дунайскую армию, ибо она могла попасть в окружение, вынужден был приказать Паскевичу снять осаду с Силистрии и отступить за Дунай. После этого дунайский театр войны потерял свое значение и кампания там фактически закончилась.

Памятью об этих событиях остались две турецкие медали. Одна — общего характера. Это «Медаль заслуг». Она была предназначена для награждения участвовавших в дунайской кампании и датирована 1854 годом. Ею же впоследствии награждались как участники войны в Крыму, так и боевых действий на Кавказе.

Вторая турецкая медаль — «За оборону Силистрии», которая выдержала осаду, но не дождалась штурма. На оборотной стороне этой крупной серебряной медали изображена крепость Силистрия. На лицевой стороне — тугра султана. Эта медаль выдавалась гарнизону Силистрии, ее также получили несколько английских и французских офицеров, находившихся в крепости в качестве советников и инструкторов.

Инициатива высадки в Крыму и уничтожения Севастополя, крупнейшей русской базы на Черном море, исходила от Англии, которая, претендуя на полное господство на морях была заинтересована в ликвидации морского могущества России.

После апрельской бомбардировки Одессы началась подготовка к высадке десанта в Крыму. К началу осени была сформирована экспедиционная эскадра, состоявшая из 356 паровых и парусных судов и имевшая на борту десант — более 20 тысяч англичан, 30 тысяч французов и 6 тысяч турок. Эта армия 13 сентября высадилась у Евпатории и 19-го числа двинулась к Севастополю.

Высадка десанта явилась неожиданностью для командующего русской армией в Крыму А. С. Меншикова. Силы его были сравнительно невелики — ведь до самого конца войны основные контингенты русских войск бездействовали в Бессарабии, а также на берегах Балтийского моря, готовые защитить Петербург, если нападение последует с севера. Меншиков, упустив момент высадки, попытался преградить путь союзникам на дороге от Евпатории к Севастополю у реки Альма. Войска союзников после отчаянного боя опрокинули русский отряд и продолжали уже беспрепятственное движение к Севастополю.

Адмирал В. Корнилов, затопив русский флот в Севастопольской бухте и присоединив к гарнизону города моряков, начал укреплять город к обороне с суши, в чем большую помощь оказал полковник Э. Тотлебен — технический руководитель обороны города.

К тому времени, как союзники подтянулись к Севастополю и стали готовиться к штурму, обнаружилось, что с налета город не взять — первые атаки были отбиты. Союзникам самим пришлось перейти к обороне. 25 октября русская кавалерия отбила у турок артиллерийскую батарею, и тогда лорд Реглан приказал бригаде легкой кавалерии вернуть пушки. Бригада была брошена в атаку на русскую батарею, которая перемолола ее, прежде чем тяжелой кавалерии англичан удалось спасти остатки бригады.

Тем временем Меншиков пытался сбить англичан с инкерманского плато. 5 ноября русские войска начали наступление со стороны Черной речки и Корабельной бухты. Бой шел с переменным успехом, но через три часа английские войска, обойденные с фланга и теснимые по фронту, оказались на грани разгрома. Их спас от поражения своевременный подход французского корпуса, в результате русской армии пришлось отступить. Так закончилось тяжелое сражение при Инкермане.

С началом зимы боевые действия локализовались вокруг Севастополя. Это была война позиционного характера — одна из первых войн такого рода. При этом осажденные проявляли большую изобретательность и смелость, часто предпринимая вылазки. Наибольшие потери союзники, господствовавшие на море и имевшие явное преимущество как в артиллерии, так и техническом оснащении пехоты (на вооружении их были уже нарезные винтовки, тогда как русская армия была вооружена старыми гладкоствольными ружьями), несли от холода и болезней. Эпидемии холеры и дизентерии унесли вчетверо больше солдат, чем сами бои. Болезни, хоть и в меньшей степени, косили и гарнизон Севастополя. Казалось, обе армии были обречены на смерть. Моральный дух союзников падал, а из Лондона и Парижа поступали приказы скорее захватить оплот России на Черном море. Генералы осаждающей армии давали обещания сделать это в ближайшие дни, но осада все тянулась и сломить сопротивление гарнизона не удавалось.

Для того чтобы как-то поддержать дух таявшей английской армии, королева Виктория подписала в декабре 1854 года, с явным опережением событий, указ об утверждении медали за Крым. На лицевой стороне ее — профиль королевы, на оборотной изображены воин, над которым летящий ангел держит лавровый венок, и надпись «Крым». К медали тут же были утверждены две планки — «Альма» и «Инкерман», а вскоре и третья планка — для участников неудачного сражения под Балаклавой — «Балаклава».

Когда в августе 1855 года русские войска оставили Севастополь, к медали была прибавлена планка «Севастополь». Ее получили все участники боев. Существует еще и пятая планка — «Азов». Впрочем, медали с пятью планками быть не могло, поскольку планку «Азов» получили моряки, оставшиеся в 1855 году на Азовском море, и ни один из них не участвовал в сражении у реки Альма.

Некоторое количество английских медалей было выдано французским союзникам. К ним французы прикрепляли дополнительно планки: «Трактир» (под таким названием во Франции было известно сражение на Черной речке, где русские войска потерпели поражение в августе 1855 года), «Малахов» (в память о штурме Малахова кургана) и «Азовское море».

В 1855 году к союзной коалиции присоединилась Сардиния, король которой Виктор-Эммануил II рассчитывал, что в благодарность союзники окажут ему поддержку в борьбе как с Австрией, так и с национально-освободительным движением в самой Италии. Пятнадцатитысячный сардинский корпус прибыл под Севастополь, но активного участия в боевых действиях не принял, так как зимой понес большие потери от болезней и холодов. Известны две сардинские медали, выпущенные в связи с этими боевыми действиями. Одна из них — «За отвагу» — отличается от общевойсковой итальянской медали такого названия тем, что на ее оборотной стороне есть надпись: «Восточная экспедиция 1855—1856». Этой медалью награждались лишь связисты и сигнальщики. Ее выдали менее пятисот экземпляров. Существует и другая итальянская медаль, также весьма редкая, на ее лицевой стороне — портрет Виктора-Эммануила II, на обороте надпись: «Крым, 1855—1856».

Английская медаль для участников боев в Крыму в 1854 — 1856 гг. На ленте две планки ~ «Альма» и «Балаклава». Были и подобные планки «Севастополь» и «Азов»

Летом 1855 года в Турции были изготовлены и привезены в Крым медали для европейских армий. Лицевая сторона всех этих медалей одинакова (тугра султана). Оборотная, изображающая различные воинские атрибуты под четырьмя знаменами союзников, несколько видоизменяется в зависимости от того, к какой армии принадлежит награжденный.

С началом войны, когда возникла угроза вторжения союзников в Балтийское море, адмиралтейство заявило царю, что флот к войне совершенно не готов. Это не было секретом и раньше. Во время обследования состояния флота в 1853 году великий князь Константин доносил, что из тридцати линейных кораблей лишь одиннадцать способны выйти в море. Да и те были стары и плохо вооружены. В русском флоте не было ни одного парового линейного корабля, тогда как в английском уже более половины кораблей не зависели от прихоти ветра. Береговые укрепления также никуда не годились. Форты Свеаборга не ремонтировались с 1809 года. То же относилось и к другим крепостям, за исключением Бомарзунда на Аландских островах, который уже много лет строился, но, кроме казармы и трех башен, так ничего и не было сооружено.

Поэтому при известии о появлении на Балтийском море английской эскадры, состоявшей в основном из паровых кораблей, с которыми русский флот не мог тягаться, было решено оттянуть флот к Кронштадту. Однако и англичане проявили крайнюю пассивность.

Лишь к концу июля англо-французская эскадра решилась на штурм недостроенного Бомарзунда, охраняемого 1600 русских солдат. Высаженный под прикрытием огня нескольких линейных кораблей десант вчетверо превышал гарнизон крепости. После четырех дней сопротивления Бомарзунд был вынужден капитулировать, так как все укрепления его были разрушены и кончились боеприпасы. После взятия Бомарзунда вновь наступило затишье. Оно прервалось лишь следующим летом, когда английский и французский адмиралы решились на штурм дряхлых укреплений Свеаборга, часть которых рухнула от собственного же огня. В течение двух суток соединенный флот бомбардировал Свеаборг, но штурмовать его не решился и, израсходовав снаряды, удалился. На этом кампания на Балтике практически завершилась.

Медаль «Балтика», выпущенная в Англии в честь этих событий, несет на оборотной стороне помимо символической фигуры Британии изображения обеих русских крепостей. Слева у ног Британии виден Бомарзунд, а справа — Свеаборг.

Последняя медаль союзников, выпущенная в ту войну, связана с военными действиями на Кавказе. Там после ряда побед над турецкими войсками русские вышли к сильнейшей турецкой крепости Каре. Эта крепость в русской военной истории известна тем, что русские войска штурмовали ее по крайней мере четырежды — в войнах 1806—1812, 1828, 1855 и 1878 годов. Лишь первый штурм был неудачен — трижды она сдавалась русским войскам. Взятие крепости не диктовалось военной необходимостью, и командующий русскими войсками Н. Муравьев летом обложил крепость, ожидая, что она падет сама, ибо штурм ее был крайне труден, тем более что турецкий командующий Омер-паша с согласия союзников покинул Севастополь, высадился с сильным отрядом на Кавказском побережье и грозил армии Муравьева с тыла. Каре был практически неприступен — в нем находились отборные турецкие части, которыми командовали английские офицеры во главе с генералом Вильямсом, был обеспечен продовольствием и боеприпасами и мог выдержать осаду сильнейшей армии. С падением Севастополя внимание враждующих сторон обратилось к этой крепости. Омер-паша хотел обязательно снять с нее осаду, а Муравьев получил из Петербурга указание взять ее. Новый царь, Александр II, желал внушительной военной победы, чтобы уравновесить ею падение Севастополя.

Решено было штурмовать Каре. Штурм окончился неудачей. Несмотря на яростные атаки, русским войскам пришлось отступить, оставив на поле боя более шести тысяч убитых и раненых.

Английская медаль за экспедиции в Балтийском море

После этого Муравьев вновь приступил к осаде и главное внимание обратил на то, чтобы удержать турецкие войска от соединения с гарнизоном крепости. Ему удалось отразить наступление Омер-паши и подготовить осадный лагерь к зиме, так что русские войска чувствовали себя уверенно и спокойно готовились к новому штурму. Так продолжалось еще два месяца, по истечении которых генерал Вильяме, потеряв надежду на спасение извне, 12 ноября сдал крепость. Всего в ней сдалось 12 генералов, 665 офицеров и около 10 тысяч солдат. Анатолийская турецкая армия перестала существовать, путь на Эрзерум и в глубь Турции был открыт.

Все участники обороны крепости были награждены турецким правительством специальной медалью, на лицевой стороне которой изображена тугра султана, а на оборотной — крепость Каре. Награждены ею были и английские офицеры.

Дальнейшие действия на Кавказе прекратились, и развивать успех никто не стал. Близилось окончание войны. Падение Карса послужило до какой-то степени моральной компенсацией царизму за потерю Севастополя, и потому российское правительство могло сесть за стол переговоров хоть и побежденной, но не разгромленной стороной.

Основной наградой за Восточную войну была учрежденная 26 августа 1856 года бронзовая медаль «В память войны 1853—1856 годов» для всех гражданских и военных чинов империи. О степени участия награжденного в этой войне говорила лента, на которой носилась медаль: она выдавалась на четырех различных лентах — георгиевской, андреевской, владимирской и анненской.

Медалью на георгиевской ленте награждались участники успешных для русских войск военных действий в Восточной войне. На этой ленте медаль выдавалась участникам Синопского сражения в ноябре 1853 года, участникам боевых действий на кавказском театре и защитникам Камчатки.

В августе 1854 года к берегам Камчатки подошла соединенная англо-французская эскадра из шести кораблей, возглавлявшаяся двумя адмиралами — английским и французским. 18 августа вражеская эскадра бросила якоря в Авачинской губе, намереваясь захватить Петропавловск-на-Камчатке, главную русскую базу этого района.

Маленький гарнизон Петропавловска, возглавляемый военным губернатором Камчатки генерал-майором В. Завойко, принял неравный бой. Были отбиты две попытки противника высадить при поддержке артиллерийского огня с кораблей десанты в окрестностях города. При этом был нанесен чувствительный урон нападающим. 27 августа англо-французская эскадра подняла якоря и покинула русские территориальные воды.

Все военные и гражданские чины, принимавшие участие в боевых действиях на других театрах этой войны (где успех чаще сопутствовал союзникам) или находившиеся на местах, объявленных на осадном или военном положении, получили медали на андреевской ленте, прочие военные и гражданские чины были удостоены медалей на ленте ордена св. Владимира, а купечество, жертвовавшее на войну или помощь раненым, — на анненской ленте.

Участники героической обороны Севастополя были награждены особой медалью «За защиту Севастополя». Право на ее получение имели все участники обороны города с 13 сентября 1854 года, когда Севастополь был объявлен на осадном положении, по 27 августа 1855 года, день последнего штурма. В положение о награждении севастопольской медалью впервые в русской наградной системе были включены строки о том, что право на медаль имеют не только военные чины гарнизона, прибывшие в Севастополь во время осады по делам службы, но вообще все участники обороны, в том числе и крепостного состояния. Особо в указе отмечено право на медаль женщин, «которые несли службу в госпиталях или во время обороны Севастополя оказали особенные услуги».

Медаль «За защиту Севастополя» была серебряной и носилась на георгиевской ленте. В отличие от текста указа дата завершения обороны города на ней названа не 27, а 28 августа, когда русские были вынуждены отойти на новую линию обороны на северной стороне.

Кроме общей медали за Севастополь для его защитников был учрежден еще ряд наград и привилегий.

Медаль в память обороны Севастополя в 1854—1855 гг.

Из 16 тысяч военных моряков Черноморского флота, сошедших на берег и составивших ядро защитников города, к концу обороны осталось в строю лишь 800 человек. Не случайно поэтому месяц, проведенный в осажденном Севастополе, засчитывался за целый год военной службы. Так, например, один из героев обороны Николай Пищенко, в 13 лет получил георгиевский крест, был произведен в унтер-офицеры и к концу войны имел 11-летний стаж военной службы.

Особой награды были удостоены сестры милосердия из Петербурга и Москвы, работавшие в Крыму во время этой войны. Все они получили специально отчеканенные серебряные медали с надписью «Крым — 1854—1855—1856», хотя и не предназначенные для ношения, но считавшиеся почетным знаком отличия.

Знаменитая Даша Севастопольская, отличившаяся во время обороны города как особо неутомимая и заботливая сестра милосердия, добровольно выполнявшая свои обязанности, была награждена не серебряной, а золотой медалью.

Наперсный крест для священников в память войны 1853—1856 гг., носился на владимирской ленте; центр креста — точное воспроизведение аверса медали на то же событие

Многие жены и сестры матросов, сражавшихся на севастопольских бастионах, носили стоявшим у орудий матросам и солдатам не только квас и воду, но и снаряды, когда вражеский огонь не давал возможности привезти их на подводах, и перевязывали раненых. Некоторые из женщин были представлены к медалям. Так, жена матроса Елена Михайлова во все время осады Севастополя находилась на Малаховом кургане, оказывая посильную помощь оборонявшимся, и при этом была ранена пулей в бок. По представлению самого Нахимова она в числе других женщин, отличившихся при обороне Севастополя, была представлена к награждению серебряной медалью «За усердие». Вдова другого матроса, убитого в Севастополе, Дарья Ткач, была также отмечена Нахимовым еще более высокой наградой — боевой серебряной медалью «За храбрость» на георгиевской ленте.

Наиболее высокой и ценимой русской наградой во время войны оставался знак отличия Военного ордена — солдатский Георгий, который до 1856 года еще не делился на степени. За время Восточной войны его получили более 24 тысяч человек.

С Восточной войной связано возникновение высшей военной награды Великобритании — креста Виктории.

Утверждают, что создание этого креста связано с посещением королевой Викторией в мае 1855 года парада увечных английских солдат и офицеров, вернувшихся из Крыма. Желание вознаградить наиболее отважных привело королеву к мысли о создании специальной награды. Крест Виктории, учрежденный в 1856 году, — простой формы литой бронзовый крест с изображением льва, короны и надписью «За отвагу». Существует стойкая легенда, что этот крест с первого дня и по сей день отливается из бронзы захваченных в Севастополе русских пушек. Однако документы свидетельствуют об ином. Известно, что уже по крайней мере с 1858 года материалом для его изготовления служили пушки, захваченные во время английской экспедиции в Китай в 1857—1860 годах, а в дальнейшем частная фирма, изготовляющая кресты, получала для этой цели бронзу самого различного содержания и происхождения.

За столетие существования креста Виктории его получили в общей сложности 1344 человека, и если за Восточную войну и последовавшие за ней войны XIX века было 522 награждения, то за вторую мировую войну — лишь 182, а с 1945 года до наших дней — 4.

Для награждения военнослужащих, отличившихся во время осады Севастополя, в ходе войны были учреждены еще две английские медали. Армия получила медаль «За отличные действия», учрежденную в декабре 1854 года, а флот — «За выдающуюся храбрость». Первая медаль раздавалась из расчета семь на каждый кавалерийский полк и 15 на каждый пехотный батальон. Так как награждение этими медалями было связано с получением 15 фунтов стерлингов, то известно, что медали эти выдавались чаще не за мужество, а доставались в лучшем случае тем солдатам, которые из-за ран и болезней покидали Крым и которых впереди ждала нищета.

Крест Виктории — высшая военная награда Великобритании, Учрежденная во время Крымской войны

Когда 11 апреля 1856 года вступивший на престол Александр II принял представителей московского дворянства, он сказал, что распространившиеся слухи об освобождении помещичьих крестьян ложны, однако добавил: «Вы знаете, что существующий порядок владения душами не может оставаться неизменным. Лучше отменить крепостное право сверху, нежели дожидаться того времени, когда оно само собой начнет отменяться снизу».

Крымская война, обнаружившая перед всем народом немощь крепостнического строя, сделала ясным для всех мало-мальски разумных людей, что крепостное право — груз, тащить который Россия более не в состоянии. Все попытки реформ и стремление к экономическому прогрессу были нереальны до тех пор, пока основой экономики России оставался рабский труд. Растущие крестьянские волнения показывали, что опасения царя по поводу возможности реформы «снизу» были не лишены оснований.

Наибольшим тормозом на пути к реформе, за которую стояли и промышленные круги, и влиятельные силы в правительстве, не говоря уж о широких слоях русской общественности, стали, естественно, помещики. Возможность изменить положение, в котором они родились и выросли, не укладывалась в их сознании. Несмотря на то что русское дворянство быстро теряло господствующие позиции, оттесняемое энергичным купечеством и промышленниками из разночинцев, оно не без оснований продолжало считать себя хозяином государства.

С весны 1856 года началось обсуждение проектов реформ. В него включилось и демократическое крыло русского общества во главе с Герценом и Чернышевским и другими революционными демократами, которые не уставали повторять, что освобождение крестьян, готовящееся помещиками, неизбежно будет сплошным обманом.

Рост крестьянских волнений заставил поторопиться с реформой. Манифест о ней был опубликован 19 февраля 1861 года.

Русский крестьянин получал при освобождении надел, однако не бесплатно, а за выкуп. В большинстве губерний крестьянские наделы были сильно урезаны, и в результате положение крестьян стало даже худшим, чем до реформы. Кроме того, крестьяне должны были в течение долгого времени отрабатывать на помещика, оставаясь «временнообязанными». Это полукрепостное состояние затянулось в некоторых губерниях, например в Закавказье, до начала XX века.

Крестьяне почувствовали себя обманутыми. Восстания, вспыхивавшие в разных концах страны, подавлялись беспощадно.

Внешне реформа выглядела очень импозантно. Издавались многотомные роскошные труды, пелись панегирики Александру, получившему полуофициальное звание «освободитель». Льстецы, используя это слово, вспоминали по аналогии о другом «освободителе» — Александре I, и потому весьма любопытна уникальная золотая медаль, чеканенная в одном экземпляре, лицевая сторона которой схожа с медалью за победу над Наполеоном в Отечественной войне — на ней изображено всевидящее око и лишь добавлена дата «19 февраля 1861 г.». Оборотная сторона еще точнее повторяет медаль 1812 года. На ней знакомая надпись: «Не нам, не нам, а имени твоему». Эта медаль «Царю-освободителю» была вручена Александру II в память его «заслуг» в освобождении крестьян.

Несколько иного вида медаль «За труды по освобождению крестьян». На лицевой стороне ее — погрудное изображение Александра II и надпись: «Благодарю». На оборотной — текст: «За труды по освобождению крестьян». Медаль эта чеканилась в двух степенях. Золотая для генерал-губернаторов и губернаторов, занимавших эти должности перед реформой и во время нее, серебряная — для участников проведения реформы.

Весной 1863 года была учреждена медаль «За труды по устройству удельных крестьян». Удельные и государственные крестьяне стали лично свободными еще в 1858 году. Этим самый главный помещик — русский царь как бы подал пример остальным дворянам. Но практически освобождение крестьян затянулось на несколько лет, поскольку вопрос о наделении землей и порядке выкупа был решен лишь после реформы 1861 года. В число удельных и государственных крестьян входили миллионы жителей Среднего Поволжья и Приуралья, Литвы, Белоруссии — районов, населенных национальными меньшинствами. Медаль для их «освободителей», схожая с медалью 1861 года, также была золотой и серебряной.

Еще одна медаль, наиболее редкая из этой серии, была учреждена в 1867 году. Она отличается от предыдущих надписью на оборотной стороне: «За труды по устройству военно-заводского населения».

Медаль из этой серии, утвержденная в феврале 1866 года — через пять лет после реформы, связана с событиями, далеко переросшими рамки самой реформы. Это медаль «За труды по устройству крестьян в Царстве Польском». Крестьянскую реформу в Польше начал еще Наполеон, освободивший польских крестьян вообще без всякой земли, т. е. фактически не изменивший их подневольного положения.

Крестьянские волнения в Польше, направленные против шляхты, совпали по времени с подъемом польского национально-освободительного движения. Сложным был и социальный состав этого движения, в котором участвовала шляхта, стремившаяся вернуть Польшу к границам 1772 года и согласная на династическую унию с Россией. Демократические слои польской общественности боролись за создание свободной, независимой, демократической Польши. Наиболее передовые деятели польской революции стояли за сотрудничество с русской демократией. Отвечая им, А. Герцен писал в «Колоколе»: «Мы хотим независимости Польши, потому что мы хотим свободы России. Мы с поляками, потому что одна цепь сковывает нас обоих».

Волнения в Польше особенно усилились в связи со слухами о предстоящей крестьянской реформе в России. Многотысячная демонстрация в Варшаве в пользу крестьян была расстреляна царскими войсками. Царское правительство было готово на компромисс с умеренными элементами в Польше, для чего в марте 1861 года был восстановлен Государственный совет Польши и даны некоторые послабления, направленные на культурную автономию. Но, чувствуя, что эти шаги не пользуются поддержкой поляков, царское правительство прибегло к репрессиям. В то же время польская деревня была охвачена антифеодальными волнениями и требовала земли или хотя бы распространения на Польшу русской реформы. Начались волнения и среди ткачей. Польша раскололась на два лагеря: белых — представителей шляхты и красных — демократическое революционное крыло.

Красные готовили вооруженное восстание, во главе которого встал Я. Домбровский. Большие надежды красные возлагали на помощь русских офицеров в Польше, но огранизация русских офицеров была раскрыта и ее руководители расстреляны.

Восстание в Польше началось ранее, чем предполагалось, и не было должным образом подготовлено. Узнав о готовящемся наборе в армию городской молодежи по особым спискам, центральный комитет восстания увел новобранцев из городов и 22 января 1863 года объявил о начале восстания. Назначенный диктатором эмигрант А. Мерославский не смог перейти польскую границу, и восстание оказалось без руководителя, который мог бы примирить различные группировки. В восстании все большую роль начали играть «белые». Они рассчитывали на помощь Франции и трепетали перед народной революцией.

С самого начала восстание приняло характер партизанской борьбы. Силы повстанцев вдесятеро уступали по численности царским войскам, насчитывавшим 120 тысяч человек. Восстание охватило также некоторые области Литвы, Белоруссии и Правобережной Украины.

Европейские державы, за исключением Пруссии, занявшей антипольскую позицию, на словах выражали поддержку полякам, однако помощи восстанию не оказали. Восстание было жестоко подавлено к лету 1864 года, участники его казнены или сосланы в глубинные районы России.

За подавление восстания царским войскам выдавалась медаль «За усмирение польского мятежа» двух видов — светлобронзовая и темнобронзовая. Первой награждались участники боевых и карательных действий, второй — лица, в боях не участвовавшие. Медаль носилась на ленте династических романовских цветов (бело-оранжево-черной), что должно было подчеркнуть нерушимость и окончательность вхождения Польши в состав государства Романовых.

Польские повстанцы также награждали своих сторонников, однако вопрос о повстанческих наградах до настоящего времени еще как следует не изучен. Существовал крест участников восстания — покрытый черной краской железный крест весьма кустарного вида. Известно, что такой крест был подарен дочери Маркса Женни одним из руководителей восстания и она носила его в знак уважения к повстанцам. Более того, после подавления восстания в Ирландии и казни ирландских патриотов в 1867 году Женни Маркс надела траур и польский крест стала носить в память об ирландских революционерах на зеленой ленте. Сохранились фотографии Женни Маркс с этим крестом.

Восстание в Польше напугало царское правительство. 19 февраля 1864 года был издан указ, по которому вся земля, что была в пользовании крестьян, становилась их собственностью. Наделялась землей и часть безземельных крестьян. Помещики получали компенсацию от казны. Эта реформа имела больше буржуазных черт, чем отягощенная феодальными пережитками реформа в России.

Награды русско-турецкой войны 1877—1878 годов отражают кардинальные перемены в Европе.

Восточный вопрос, на первый план в котором вышли судьбы балканских государств, находившихся под господством феодальной Турции, был определяющим в политике крупнейших европейских держав. Мирным путем разрешить его было невозможно. Кипящий котел Балкан взорвался в середине 70-х годов, когда восстали Босния и Герцеговина, выступили против Турции Сербия и Черногория и 20 апреля 1876 года началось восстание в Болгарии.

Война для Боснии и Герцеговины, а также для выступивших на ее стороне Сербии и Черногории складывалась очень неудачно. Лишенные внешней поддержки, слабые армии этих стран терпели жестокие поражения, за которыми следовали кровавые репрессии. Восстание в Болгарии было также сурово подавлено. Полное поражение славян означало крах всякого влияния России на Балканах. Попытки посредничества России провалились, мирные переговоры зашли в тупик. В конце концов 24 апреля 1877 года Россия объявила Турции войну.

Война, легкая и победоносная, была нужна многим: и русским дельцам, связанным с торговлей хлебом, который вывозился через южные порты; и промышленникам, рвавшимся к новым рынкам; и правящим кругам России, которые надеялись громом победных фанфар заглушить революционное движение. У части дворянства и военного командования сильны были реваншистские настроения. Наконец, широкие слои русского общества понимали, что эта война несет и прогрессивный момент — освобождение славянских народов от турецкого ига.

Да и сама Россия была иной, чем за двадцать лет до этого. Бурно развивалась промышленность. Была проведена реформа в армии и введена частичная воинская повинность, изменены методы подготовки офицеров, появилась новая техника — нарезные ружья и более совершенная артиллерия, развивалась транспортная сеть. И, главное, значительно выше был боевой дух армии, потому что дело освобождения славян пользовалось популярностью в народе.

Война проходила на двух фронтах — дунайском и кавказском. В ней помимо России активно участвовали Румыния, ибо победа над Турцией сулила ей полное освобождение от зависимости, а также Сербия и Черногория, хоть и разгромленные турецкими войсками, но охваченные желанием отплатить Турции за рабство и унижения.

Однако с самого начала русское правительство, полагавшее, что, нейтрализовав Англию и Австро-Венгрию, оно добьется легкой победы, недооценило возможности турецких войск, хотя и плохо вооруженных и обученных, но весьма упорных в обороне. Отрицательно сказалось плохое руководство русской армией, во главе которой встал великий князь Николай Николаевич; одним из отрядов командовал наследник престола, будущий Александр III; при армии все время находился и сам император. Эти высокие особы, как и командовавший румынской армией князь Карл, военными талантами не блистали и не очень жаловали таланты в других. Сложилось несоответствие между верховным командованием, порой делавшим все, чтобы войну не выиграть, и русским офицерством и солдатами.

Пройдя за неделю после начала войны Румынию, русские части на большом протяжении вышли к Дунаю. Тогда же началось формирование болгарского ополчения. Оно состояло из болгар, состоявших на русской службе, воевавших против турок в Сербии, а также добровольцев, живших в Румынии. Болгарское ополчение действовало под командованием русских офицеров и состояло первоначально из трех бригад, каждая из двух пятиротных дружин. Общая численность бригад достигла на первом этапе войны 7600 человек.

Вначале царское правительство предполагало использовать болгарские части для поднятия восстаний в тылу турок, но демократический состав ополчения, революционные идеи, имевшие в нем влияние, испугали русское командование. Болгар решено было использовать для несения гарнизонной службы. Этому резко воспротивился командующий ополчением русский генерал Н. Столетов. В результате болгарские ополченцы участвовали в основных боях.

Румынская армия состояла из четырех дивизий, кавалерийского и артиллерийского полков, слабая подготовка ее и отсутствие боевого опыта частично компенсировались воодушевлением, с которым она шла бороться за национальное освобождение. Сербские и черногорские отряды вели боевые действия в основном на своей территории, отвлекая на себя значительные турецкие силы.

Подготовка первой крупной военной операции — перехода русской и румынской армий через Дунай — была проведена в полной секретности. Даже императору о месте и времени переправы было сообщено лишь за несколько часов до начала операции. Николай Николаевич не доверял громадной свите царя, да и вообще склонен был сетовать на вредность пребывания царя на фронте. В царской семье не было единодушия, и идея Александра, что его личное участие в войне приведет к немедленному разгрому турок, даже родственниками не приветствовалась.

Переправа, начатая русской армией у Систова, несмотря на недостаток технических средств, была проведена удачно. Вскоре и на других участках русские и румынские части перешли Дунай и с боями отбросили турецкие заслоны.

В память этого события в Румынии был выпущен крест «За переход через Дунай» — серебряный зачерненный «балканский» крест на красной с двумя черными полосами ленте. Этот крест давался не только румынским военнослужащим. Им были награждены и многие русские участники переправы.

Переправа через Дунай обнаружила, что у турецкой армии нет резерва и силы ее рассредоточены. В Стамбуле возникла паника, и главнокомандующий был смещен. Одновременно началась срочная переброска войск из Черногории и других областей. В Варне высадилась армия Сулейман-паши, а армия лучшего турецкого полководца Осман-паши была выдвинута к Плевне.

Тем временем войска под командованием генерала И. Гурко заняли древнюю столицу Болгарии Тырново и после ряда боев захватили балканские перевалы, в том числе наиболее важный из них — Шипку. Казалось, что турецкие войска близки к окончательному разгрому. Это вызвало сильное волнение в Европе, ибо европейские державы не желали быстрой и легкой русской победы, что вернуло бы России утерянный военный престиж и поставило под угрозу позиции ее соперниц. Австро-Венгрия почувствовала, что рушатся ее планы захватить Боснию и Герцеговину, и начала подготовку к возможной войне с Россией. Англия подтянула свой флот к местам военных действий.

Русское командование было ослеплено первыми успехами, а так как разведка была организована плохо, изменение ситуации в пользу Турции прошло незамеченным и русская армия топталась на месте, пока Осман-паша не занял Плевну. Попытка отбить Плевну закончилась первым поражением русских войск.

В это же время наступавшая от моря армия Сулейман-паши вышла к городу Эски-Загре (Стара-Загора), который обороняли лишь немногочисленные дружины болгарских ополченцев под командованием Столетова, поддержанные русской артиллерией. Болгарские части удерживали Эски-Загру против вчетверо превосходившего их противника до тех пор, пока большая часть болгарского населения не покинула город. Если до боя при Эски-Загре среди русского командования было распространено скептическое отношение к возможностям плохо вооруженных и обученных болгарских дружин, то этот бой был боевым крещением болгарской армии, после которого ей уже доверяли самые опасные участки фронта. Генерал Гурко, обращаясь впоследствии к болгарским ополченцам, говорил: «Это было первое дело, в котором вы сражались с врагом. И в этом деле вы показали себя такими героями, что вся русская армия может гордиться вами и сказать, что она не ошиблась послав в ряды ваши лучших офицеров. Вы ядро будущей болгарской армии. Пройдут года и эта будущая болгарская армия с гордостью скажет: „Мы потомки славных защитников Эски-Загры"».

В 1880 году в Болгарии была учреждена медаль «Для болгарских ополченцев», которой награждались также русские военнослужащие, входившие в состав дружин. На лицевой стороне медали указаны три пункта, в которых наиболее отличились ополченцы: «Эски-Загра, Шипка, Шейново».

Несмотря на стойкость болгар, русские войска были вынуждены отступить к горным перевалам. В тот же день, когда ополченцы сражались при Эски-Загре, части западного отряда вторично штурмовали Плевну, но из-за неправильного плана боя и плохого руководства потерпели поражение. Потери русских, достигшие 7 тысяч человек, вдвое превышали потери турок. Военный министр Д. Милютин, один из немногих способных людей в руководстве русской армией, который присутствовал при Плевне, но не мог вмешиваться в руководство боем, так оценил роль русского командования в этом бою: «Если будем по-прежнему рассчитывать на одно беспредельное самоотвержение и храбрость русского солдата, то в короткое время истребим всю нашу великолепную армию».

После этих событий русское командование стало осторожнее. В войне наступило некоторое затишье.

В конце лета 1877 года турецкая армия, воодушевленная успехами, решила перейти в наступление, чтобы вытеснить русских за Дунай. Для этого надо было вернуть перевалы через Балканы.

Турецкая армия начала штурм перевала Шипка, который обороняли 7 тысяч болгарских ополченцев. Командующий этим флангом русской армии при известии о приближении турок бросил на произвол судьбы отряд Столетова. Отряду пришлось выдержать длительный и упорный штурм всей турецкой армии. После нескольких дней невероятно трудных боев защитники перевала были доведены до крайности — у них кончались боеприпасы, продовольствие и вода, в ротах и дружинах оставалось по нескольку человек. И только тогда подоспела помощь.

Желая переломить неудачный ход войны и ликвидировать угрозу правому флангу своей армии, российское командование предприняло третий, массированный штурм Плевны, который был назначен на 10 сентября, день тезоименитства императора, так как главнокомандующий полагал, что Плевна станет подарком Александру II.

«Третья Плевна» явилась, с одной стороны, полным провалом для русского и румынского командования, с другой — показала мужество и стойкость союзных солдат и офицеров. Несмотря на то что русско-румынская армия в два с половиной раза превосходила турецкую, а число пушек у союзников было вшестеро больше, чем у турок, штурм провалился. Связь в армии была налажена настолько плохо, что даже отдельные успехи союзников не были использованы и развиты, потому что командование о них вовремя не узнало. Отряду генерала Скобелева удалось занять турецкие редуты, и перед ним был открыт путь к городу, но полки были полностью измотаны за день боя и развить наступление не могли. Зато отлично руководивший сопротивлением Осман-паша собрал со всех укреплений несколько таборов и на следующее утро заставил отступить остатки отряда Скобелева.

На восточном фронте румынские дивизии неожиданно для себя натолкнулись на не учтенный разведкой редут у Гривицы, и их атаки захлебнулись.

Лишь вечером, потеряв около 4 тысяч человек, румынские дивизии в последнем отчаянном штурме совместно с русской бригадой взяли гривицкий редут № 1. Далее продвинуться не удалось. На следующий день турки отбили штурм на всех участках.

В память о штурме редута Гривицы, стоившего жизни тысячам румынских солдат и офицеров, в Румынии в тридцатилетний юбилей этого боя была отчеканена памятная медаль. На лицевой стороне медали погрудные изображения царственных «командующих» — Карла I и Александра II. На оборотной — даты «1877—1907» и под гербами России, Румынии и Болгарии надписи на соответствующих языках: «В память взятия Гривицы и освобождения Болгарии».

Осада Плевны, окруженной превосходящими силами русской армии, продолжалась до конца года, когда, исчерпав возможности сопротивления, Осман-паша сделал 9 декабря попытку к прорыву. Потерпев неудачу, паша был вынужден капитулировать. Зимой все более обнаруживалось превосходство русской армии, к которой прибывали новые подкрепления. Кроме того, активизировали свои действия патриоты в Сербии и Черногории, неспокойно было и в других областях Османской империи — российские войска перешли в наступление и на Кавказском фронте.

Сразу после капитуляции Осман-паши турецкое правительство обратилось к европейским державам с просьбой о вмешательстве для установления мира. Россия выдвинула встречные предложения, в том числе признание полной независимости Румынии, Сербии и Черногории, автономии Болгарии, Боснии и Герцеговины и некоторые территориальные уступки России, а также выплаты контрибуции. Для подкрепления своих требований Россия решила продолжать наступление.

Последний этап войны не был легким для русской армии. Всю зиму продолжались бои. Особенно трудно пришлось русским и болгарским частям на Шипке. Если за декабрь в боях на Шипке погибло 200 человек, то потери от болезней и морозов достигли 4 тысяч человек.

В конце декабря отряды Гурко и Скобелева начали переход через Балканы, чтобы выйти на южные равнины Болгарии. Особенно тяжелым было сражение при Шейнове, куда отступили с Шипкинского перевала турецкие части. Несмотря на то что бой долго шел с переменным успехом и сам генерал Скобелев весьма сомневался в его исходе, к вечеру 9 января турецкий отряд сдался. Путь на юг был открыт.

Части Гурко взяли Софию, и русские войска начали быстрое наступление на юг, выйдя к Эгейскому морю и угрожая самому Стамбулу. Защищать его туркам было нечем. На Кавказском фронте пал Каре, и русские войска могли беспрепятственно продвинуться в глубь Анатолии.

Османское правительство готово было на любые условия мира и предварительное перемирие было заключено 31 января 1878 года. События развивались столь стремительно, что европейские державы, не заинтересованные в исполнении условий этого перемирия, переполошились. Англия срочно заявила, что она не будет считаться с условиями мира, и ввела эскадру в Мраморное море. Австро-Венгрия начала переброску войск к русской границе. В этой обстановке был подписан мирный договор с Турцией в Сан-Стефано, по которому Болгария получила выход к Эгейскому морю, а Сербия и Черногория также увеличивались настолько, что в будущем могли противостоять австро-венгерской агрессии.

Европейские державы начали политику дипломатического давления и угроз, в результате которых был созван Берлинский конгресс, на котором русская дипломатия потерпела поражение и под давлением держав была вынуждена пойти на попятную. Территория Болгарии была сокращена втрое, и она осталась вассальным княжеством, Босния и Герцеговина были переданы Австро-Венгрии, Черногорию также урезали и запретили ей держать морской флот и т. д. И хотя в результате этой кровавой и тяжелой для России войны положение славянских народов улучшилось, своих целей Россия на Балканах не добилась — вершили судьбами Европы не из Петербурга, а из других столиц, и отсталая Россия была вынуждена признать, что в открытый конфликт с европейскими державами она вступить не в силах.

17 апреля 1878 года в России была учреждена медаль «В память Русско-турецкой войны 1877—78 годов». Серебряная медаль выдавалась участникам обороны Шипкинского перевала (в том числе болгарам), а также двух операций на закавказском фронте: обороны крепости Баязет и штурма Карса. Прочие участники боев — на Балканах, на Дунайском фронте, на Черном море и в Закавказье — награждались светло-бронзовой медалью. Темно-бронзовая медаль предназначалась для награждения русских и болгар, находившихся на театре военных действий, но непосредственного участия в боях не принимавших.

Помимо этой медали был учрежден также «Наградной знак Красного креста», представляющий собой эмалевый красный крестик, окруженный серебряной лентой и цифрами «1877—1878». Наконец, последним русским нагрудным знаком за эту войну был небольшой серебряный вензель Александра II, в венке. Этот знак вручался чинам конвоя и свиты, сопровождавшим императора на театре военных действий. В Румынии были учреждены еще две награды: «Крест Елизаветы» — позолоченный крест для дам, повторяющий формой крест «За переход через Дунай» с датой «1877—1878» или «1878», «Медаль независимости».

Сербская «Медаль освобождения» была изготовлена в серебре и позолоченной бронзе. На ее лицевой стороне был изображен вензель князя Милана IV, окруженный лавровым венком, перевитым лентой, на которой написаны названия сражений, проведенных армией. На оборотной стороне надпись по-сербски: «Война за освобождение и независимость 1876—1877—1878».

На лицевой стороне черногорской «Медали независимости» погрудный портрет князя Николая I, на оборотной изображен крест, подобный георгиевскому, под которым поверженный полумесяц. На лучах креста даты: «1875—1876—1877—1878».

В сербской и черногорской армиях во время войны находились русские добровольцы. Некоторое время сербской армией командовал известный по походам в Средней Азии генерал Черняев. Сербские и черногорские медали были для них основными наградами за эту войну.

Медаль для участников войны 1877—1878 гг.

Известна еще одна награда, предназначенная исключительно для русских военнослужащих и учрежденная невоевавшим государством. Это крест «За военные заслуги» герцогства Мекленбург-Шверин с датой «1877 г.». Мекленбургский крест, подобно прусскому Железному кресту, возрождался на время военных кампаний. Известны кресты за 1813, 1866, 1871 годы и т. д. Наиболее редок из них крест за 1877 год. Он был учрежден герцогом Фридрихом-Францем II, шефом 8-го гренадерского Московского полка, отличившегося в боях под Плевной, для награждения чинов этого полка.

В Турции в память о войне была учреждена медаль «Герою войны». На лицевой стороне ее — тугра султана и даты «1877—1878», на оборотной — под пятиконечной звездой на фоне знамен, ружей и пушек надпись на полумесяце «Герою войны».